Суворов и Потемкин - Страница 41

Спустя десять лет в гамбургском журнале «Минерва» началась публикация анонимного памфлета «Потемкин Таврический», продолжавшаяся до 1800 г. Этот памфлет получил широкое хождение в Западной Европе — шесть отдельных изданий за тринадцать лет — в Германии, в Голландии, Англии, Франции. Е. И. Дружинина, посвятившая свое исследование хозяйственному освоению Северного Причерноморья в последней четверти XVIII в., отмечает, что автор памфлета «объявляет несостоятельными все военно-административные и экономические мероприятия Потемкина... Саму идею освоения южных степей он пытается представить, как нелепую и вредную авантюру», подавая «изображение всего того, что было построено на юге страны, в виде бутафории — пресловутых "потемкинских деревень" .

Кто же этот анонимный автор мифа о «потемкинских деревнях»? «Как в русской, так и в иностранной литературе,— отмечает Е. И. Дружинина,— уже давно утвердилось мнение, что автором этого сочинения является Г.А.В. Гельбиг, секретарь саксонского посольства, живший в России в 1787—96 гг». Гельбиг также анонимно издал «Биографию Петра III» в 1808 г. и книгу «Русские фавориты» в 1809 г. Его деятельность привлекла внимание русского правительства, и сама Екатерина просила Гримма помочь ей удалить Гельбига из Петербурга. Саксонский дипломат покинул русскую столицу лишь в год смерти императрицы. В своем памфлете «Потемкин Таврический», пишет Е. И. Дружинина,— Гельбиг «рисует политику Потемкина и покровительствовавшей ему императрицы в самом неприглядном свете... перечисляет баснословные суммы денег, которые сыпались на фаворита в виде жалованья, подарков, наград. Указывается на огромное честолюбие и тщеславие Потемкина, желавшего иметь все существующие ордена и медали. Особенно подчеркивается унижение Потемкиным старой родовой знати» .

Но Гельбиг плохо знал истинное положение дел на юге. Его памфлет (как, впрочем, и другие сочинения) изобилуют грубыми ошибками. Саксонский дипломат собрал слухи и сплетни, которые распускались в Петербурге противниками Потемкина, и литературно оформил их. Миф о «потемкинских деревнях» пришелся очень кстати западноевропейским дипломатам: с одной стороны они не переставали указывать на пугающую мощь России, с другой (не смущаясь явным противоречием) говорили о мнимости этой мощи, ссылаясь на «потемкинские деревни». Либеральные русские историки второй половины XIX в. (в их числе В. А. Бильбасов) слишком доверчиво и некритически отнеслись к сообщаемым Гельбигом сведениям и способствовали распространению мифа, дожившего до наших дней.

Однако в 1807 г., в преддверии решительного столкновения с наполеоновской Францией, когда над русскими стратегическими позициями в Северном Причерноморье нависла реальная угроза со стороны жаждавшей реванша Порты (которую провоцировал на войну всеевропейский диктатор), русская цензура не пропустила в печать уже переведенный памфлет Гельбига. Важно подчеркнуть, что миф о «потемкинских деревнях» возник задолго до поездки императрицы на юг. Письма Екатерины, посланные во время путешествия, подтверждают это. Они пронизаны полемикой с влиятельными группировками, порочившими деятельность Потемкина в Причерноморье. Среди столичных сплетниц-«старушонок» императрица называет покойного графа Н.И. Панина. Это не случайно. Многолетний руководитель внешней политики России Панин ориентировался на берлинский двор. Вместе со своим воспитанником — наследником престола Павлом Петровичем — Панин принадлежал к так называемой «прусской партии», имевшей сильные позиции среди правящего класса. Из этих кругов шли слухи о выброшенных на ветер миллионах, о «карточной» легкой коннице, о непостроенных деревнях и городах.

Гельбиг в своем памфлете упомянул слухи, пущенные уже после путешествия. Так, показанные в Севастополе корабли были якобы торговыми судами, декорированными под военные. Но, как известно, легкая конница блестяще зарекомендовала себя в начавшейся войне, а «купеческие корабли» сумели одолеть турецкий флот, в течение столетий господствовавший на Черном море. Эти мифы ушли в небытие. А миф о «потемкинских деревнях» остался, хотя по сей день стоят основанные Потемкиным города и селенья — и первые среди них —- Херсон, Севастополь, Екатеринослав (ныне Днепропетровск). Елисаветград (ныне Днепродзержинск), Николаев, Симферополь, Мариуполь.

Разумеется, как и во всяком большом деле, были и недостатки, замеченные путешественниками. Так, император Иосиф в письмах председателю Гофкригсрата фельдмаршалу Ф. Ласси отмечал, что «херсонские укрепления выведены очень дурно, фасы очень длинны, куртины слишком коротки, фланги также, и поэтому все орудия для обстреливания фасов вытянуты в ряд, вдоль этих куртин, точь в точь, как у нас в Эгере и в Праге». Не понравились императору и земляные верки, насыпанные, по его мнению, очень небрежно, обложенные одним дерном. В Севастополе Иосиф заметил, что корабли построены из сырого леса, что экипажи плохо обучены, ибо укомплектованы большей частью солдатами сухопутных войск. Тяжелое впечатление оставили у императора госпитали, переполненные больными . Все это было правдой. Но правдой было и то, что Потемкин в своих письмах и донесениях (большей частью неопубликованных и не известных историкам) еще в 1783—1785 гг, откровенно писал и о недостатках в строительстве укреплений, и о нехватке госпиталей и о многом другом, чего не заметили ни вездесущий Иосиф, ни другие участники путешествия. «Крепость Херсонская хотя и приведена в оборонительное состояние, но с великими пороками совсем противно положению о ней зделанному. Нет в ней при том нужнейших строении, как-то магазейнов и гошпиталей, казармы же полковые, кроме офицерских, — все землянки. Я употребил все способы к умножению зданий», — пишет он в донесении летом 1784 г. .