Суворов и Потемкин - Страница 62

Князь Потемкин Таврический

Каушаны. 15 сентября 1789 г.»

Только имея перед собой это письмо, можно понять смысл ответа Суворова, посланного 18 сентября из местечка Текуч:

«Светлейший Князь, Милостивый Государь!

Между протчим 16 лет. Близ 200 000. Воззрите на статуты милосердным оком... Был бы я между Цинцинатом и репным Фабрицием, но в общем виде та простота давно на небесах. Сей глуп, тот совести чужд, оный между ими. Хотя редки, токмо есть Леониды, Аристиды, Эпаминонды. Неккер хорош для кабинета, Демостен для катедры, Тю-ренн в поле. Дайте дорогу моему простодушию, я буду вдвое лутче, естество мною правит. Драгоценное письмо Ваше цалую! Остаюсь с глубочайшим почтением,

Светлейший Князь, Милостивый Государь! Вашей Светлости нижайший слуга

Александр Суворов».

Не письмо, а целая поэма в прозе. Завидна эрудиция Александра Васильевича — от Леонида и Демосфена до Тюренна и Неккера. И все же, на что намекает он, уверяя, что простота древних идеальных героев давно на небесах? О чем просит Потемкина — «Дайте дорогу моему простодушию, я буду вдвое лутче!»? На какие статуты должен воззреть Светлейший милосердным оком?

Да, он был честолюбив, этот страстный человек, посвятивший себя любимому призванию — военному делу. Он знал себе цену и смело сравнивал себя с великими полководцами Древней Греции — «Хотя редки, токмо есть Леониды, Аристиды, Эпаминонды». Он чувствовал всем своим существом военного человека, что Рымник — настоящая, великая, искусная, а потому вдвойне славная победа. И он, никогда не забывавший несправедливости по отношению к своим заслугам, хотел, чтобы этот подвиг был оценен по достоинству. Он был убежден, что «человек, совершивший великие дела, должен говорить о них часто, чтобы возбуждать честолюбие и соревнование своих слушателей». «Титлы мне не для меня, но для публики потребны»,— говаривал Суворов. Сколько их было на его памяти — титулов и наград, розданных не по заслугам, добытых угодничеством и ласкательством, полученных по родственным связям — «по бабушкиному старшинству». Все эти, обошедшие его в чинах генералы — Салтыковы, Репнин, Долгоруков, Каменский — «разве они сделали для империи больше, чем я?!»— вырвалось у него восемь лет назад. «Сей глуп, тот совести чужд, оный между ими». Так, неужели, он — Суворов — должен уподобиться Цинцинату или Фабрицию — знаменитым римским полководцам, смиренно предававшимся после ратных подвигов трудам и утехам мирной сельской жизни. Первый, по преданию, ходил за сохой, второй сажал репу. Нет, «та простота давно на небесах». Получив письмо Потемкина, он в порыве радости признается ему в своем сокровенном желании: вот уже 16 лет воюет он против турок, почти 200 000 неприятелей разбиты им. «Воззрите на статуты милосердным оком!»— он заслужил, по праву и по чести, высшую и самую славную боевую награду русской армии — орден Св. Великомученника и Победоносца Георгия 1-й степени!

За двадцать лет, прошедших со дня основания Екатериной II четырехстепенного военного ордена Св. Георгия, только пять человек были удостоены 1-й степени Большого креста: Петр Александрович Румянцев, Алексей Григорьевич Орлов, Петр Иванович Панин, Василий Михайлович Долгоруков — все за победы в Первой турецкой войне.

Григорий Александрович Потемкин получил свой орден за взятие Очакова. Александр Васильевич Суворов стал шестым кавалером «Егорья Первой степени». Но, прежде чем рассказать примечательную историю этого награждения, следует подвести итог кампании 1789 г.

13 сентября противник был разбит под Каушанами. 14 сентября сухопутные войска при поддержке гребной флотилии овладели Хаджибейским замком. 30 пала крепость Аккерман на Днестровском лимане. Точными движениями войск Потемкин обложил Бендеры и потребовал капитуляции этой крупнейшей турецкой крепости. Начальники гарнизона пытались затянуть переговоры, но главнокомандующий русской армией принудил их к сдаче. 4 ноября русские войска заняли Бендеры: 300 пушек, 25 мортир, огромные запасы пороха и ядер достались победителям. Взятыми в Бендерах пушками Потемкин приказал вооружить недавно построенные корабли. Ободрились и союзники, для которых год шел под знаком неудач. Австрийские войска были вынуждены очистить восставшие Бельгийские провинции. Не лучше обстояли у них дела с турками. Но после Рымника положение изменилось. Лаудон взял Белград на Дунае. Десятитысячный турецкий корпус был разбит в Баннате. Корбург продвинулся вперед и занял Бухарест.

«Ну, матушка, сбылось ли по моему плану? — писал Потемкин в Петербург.— Неприятель с визирем оттянут был весь почти в нужную часть Дуная. Противу цесарских безделица оставалась. Из прилагаемой ведомости изволишь увидеть, во всю кампанию, что мы потеряли и цесарцы, за пять тысяч» .

«Недаром я тебя люблю и жаловала,— отвечала императрица.— Ты совершенно оправдываешь мой выбор и мое о тебе мнение. Ты отнюдь не хвастун, а выполнил все предположения и цесарцев выучил турков победить. Тебе Бог помогает и благословляет, ты покрыт славою...»

И эту кампанию Потемкина критики называют кампанией неиспользованных возможностей! Утверждают, что Потемкин якобы упустил шанс добить противника и заключить выгодный мир.

Обратимся к фактам. Старый Газы Хасан, сменивший умершего после катастрофы под Рымником верховного везира, обратился к Потемкину с предложением о перемирии и переговорах. Имея все полномочия на заключение мира, Потемкин принял предложение. Было ясно, что Порта проиграла войну. И не вина Потемкина, если в вопросе о мире с турками России пришлось столкнуться с объединенной коалицией враждебных ей европейских государств.