Суворов и Потемкин - Страница 100

100

Австро-английская дипломатия прилагает большие усилия, чтобы привлечь Россию к активным военным действиям. «Когда в 1795 году был заключен союз России, Австрии и Англии и у Екатерины созрел план отправить против Франции армию А. В. Суворова, то главную цель его похода царица видела не в восстановлении всех прежних порядков во Франции, а в прекращении ее завоеваний и сохранении европейского равновесия,— отмечает советский историк академик А. Л. Нарочницкий.— В инструкции (разумеется секретной) посланнику в Вене А. К. Разумовскому указывалось: «Сегодня дело заключается в том, чтобы реорганизовать коалицию на других принципах, чем первую, поставив перед нею в виде единственной задачи — задачу принудить французов прекратить свои нашествия, отказаться от побед и вернуться к прежним границам». Екатерина и ее советники считали необходимым помешать Франции подчинить себе итальянские и германские государства и не допустить враждебной России системы государств из Швеции, Пруссии, Австрии, итальянских государств и Турции, которые все могли бы оказаться под влиянием французской республики» .

«Турецкая Ваша война..,— читаем мы в письме Суворова Хвостову от 29 августа. — Нет, а принятца за корень, бить французов... От них она родитца; когда они будут в Польше, тогда они будут тысяч 200-300. Варшавою дали хлыст в руки Прусскому Королю, у него тысяч 100. Сочтите турков (благодать Божия со Швециею): России выходит иметь до полумиллиона; ныне же когда французов искать в немецкой земле надобно, на все сии войны только половину сего». Это предвидение Суворова гениально: в 1812 г. император Наполеон, подчинив себе почти всю Европу, двинул в русский поход «Великую армию» — более 500 тысяч человек.

В сентябре австрийцы терпят новое поражение — при Арколе. Суворов откликается на эту победу письмом племяннику князю Алексею Горчакову: «О, как шагает этот юный Бонапарт! Он герой, он чудо-богатырь, он колдун!.. О, как он шагает! Лишь только вступил на путь военачальника, как он уже разрубил Гордиев узел тактики. Не заботясь о числе, он везде нападает на неприятеля и разбивает его начисто. Ему ведома неодолимая сила натиска — более не надобно. Сопротивники его будут упорствовать в вялой своей тактике, подчиненной перьям кабинетным; а у него военный совет в голове... Меж тем, покуда мир Европейский и тактика обновляются, я цепенею в постыдном бездействии, я изнемогаю под бременем жизни праздной и бесполезной».

Письмо заканчивается поразительным пророчеством: «Пока генерал Бонапарт будет сохранять присутствие духа, он будет победителем; великие таланты военные достались ему в удел. Но ежели, на несчастье свое, бросится он в вихрь политический, ежели изменит единству мысли — он погибнет».

В это же самое время Екатерина посылает письмо в Вену. «Когда же явится этот Цезарь?— спрашивает она принца Де Линь.— О, он явится, не сомневайтесь, и Франция, послушная и тихая, как ягненок, подчинится его власти». 20 октября она сообщает о своем решении барону Гримму: «Прусский Король вооружается. Против кого? Против меня. В угоду кому? Цареубийцам, друзьям своим, на которых ему нельзя ни в чем положиться. Если этими вооружениями думают отвлечь меня и остановить поход моих войск под предводительством фельдмаршала Суворова, то очень ошибаются...» .

6 ноября 1796 г. императрица скоропостижно скончалась от кровоизлияния в мозг. На престол вступил сорокадвухлетний Павел I.

24 ноября Суворов делится своими предчувствиями с Хвостовым: «Сей день печальный! Я отправлял... после заутрени без собрания один в алтаре на коленях с слезами. Неблагодарный усопшему Государю будет неблагодарен царствующему. Среди гонения К[нязя] Пл[ато]на в Херсоне я ходил на гроб К[нязя] Г Григория] Александровича Потемк[ина], помня его одни благодеяния...»

Оставим в стороне упоминания о «гонениях князя Платона». Суворов смотрел на Зубова как на мальчишку и обращался со своим родственником, державшим в руках огромную власть, довольно бесцеремонно. Но признание о поклонении гробу Потемкина — это ли не крик души в тяжелую минуту жизни. Ведь Суворов знает, что наступают страшные врема — времена деспота на троне!

15 декабря император присылает Суворову милостивый рескрипт. «Граф Александр Васильевич! Не беспокойтесь по делу Вронского. Я велел комиссии рассмотреть, его же употребить. Что прежде было, того не воротить. Commen-fons de nouveau . (Начнем сначала [франц.]). Кто старое помянет, тому глаз вон, у иных и без того по одному глазу было.

Поздравляю с Новым годом и зову приехать к Москве, к коронации, естли тебе можно.

Прощай, не забывай старых друзей.

Павел

Приведи своих в мой порядок, пожалуй» .

Дело Вронского, связанное с денежными злоупотреблениями провиантских чиновников в Варшаве, действительно причиняло Суворову много хлопот и вызывало его раздражение против Зубовых, не желавших помочь в скором его разрешении. Павел делает красивый жест, но Суворов не принимает намека императора на свои взаимоотношения с Потемкиным («у иных, правда, и без того по одному глазу было»). Он понимает, ради чего написано письмо «старого друга»: главное заключено в приписке: «Приведи своих в мой порядок».

Суворов видел этот «порядок» двенадцать лет назад во время посещения Гатчины. Наследник престола продемонстрировал ему свое воинство, одетое и вымуштрованное по прусским образцам. В четырех словах Суворов выразил суть характера гатчинского хозяина: «Prince adorable, despote implacable» — «Принц восхитительный, деспот неумолимый». И этот засидевшийся в наследниках фанатичный поклонник прусской муштры, прусской формы, прусского шага предлагает ему -— лучшему полководцу Европы — отказаться от всего, что было создано им вместе с Румянцевым и Потемкиным за последние четверть века!

100